jaga_lux_2

Le Mai 1968

Шум в Лувене, в Сорбонне восстанье.
Кто шумит? Интеллекты одни!
Как любовник минуты свиданья,
Революции жаждут они…
Я тогда о судьбе их поплачу,
Правоте своей горькой не рад,
И по почте пошлю передачу
Даже Сартру — какой он ни гад…
Наум Коржавин (предсказания поэта не сбылись, к счастью)

Le Mai 1968

УЛЬТИМАТУМ - ВОТ НАШ РАЗГОВОР С НЕГОДЯЯМИ, УЗУРПИРОВАВШИМИ ВЛАСТЬ В УКРАИНЕ!
Единственный путь достижения требуемого результата от этих безумцев, избранных миллионами, жаждущими уничтожения и раскола Украины на части, по югославскому варианту - это массовые выступления. Эта советская номенклатура до сих пор боится коллективки, как бы чего не вышло.К тому же и Де Голлей не просматривается даже в зародыше, если помнить о мае 1968. А Тимошенко следует прекратить презентовать себя в качестве "лидера оппозиции" - пусть остаются у оппозиции только равные друг другу ораторы и агитаторы. За таким лидером мало кто захочет пойти, и никто не позволит ей опять претендовать на управление государством. Но массовость и выступления просто необходимы, и впереди должны быть молодые, студенты и интеллектуалы, а то, что их профессорам далеко до Фуко и Барта, даже до Сартра, черт с ним, не освобождает их от обязанности быть людьми. Становитесь во главе колонн, те, кто захватили тепленькие места, или вас выкинут оттуда ветра революции. Она у нас была, не хуже, чем во Франции, но также закончилась консенсусом. Однако никого не научила: ни народ, ни этих, из слишком богатеньким, все их влечет судьба Ходорковского. PS (а всяким козлам - les cons - пора заткнуть пасть насчет Майдана, чтоб не мекали без дела.)
Mолодежи напоминаю: булыжник - оружие восставших горожан! А в Киеве есть такие улицы, в самом центре, которые вымощены очень качественным булыжником.

(краткий обзор событий во Франции в 1968 году, собранных из разных источников с собственными вставками)

Когда возможность получить высшее образование уже не есть привилегия буржуазии и становится доступно детям рабочих и крестьян - это производит революцию как в социальной структуре общества, так и в массовой психологии. Как известно, пролетариат и горожане в первом поколении очень послушны: люди, только что вырвавшиеся из деревни в город, рады, что получили хоть какую-то работу. Они - конформисты. А вот их дети, особенно если они получили высшее образование, значительно повышают планку своих требований. Им уже нужны гражданские права, и они не боятся их требовать.

Майские события 1968, или просто Май 1968 — социальный кризис во Франции, вылившийся в демонстрации, массовые беспорядки и всеобщую забастовку. Привёл в конечном счёте к смене правительства, отставке президента Шарля де Голля, и, в более широком смысле, к огромным изменениям во французском обществе.

К 1968 году во Франции утвердился жестокий режим, реагирующий на события в критический момент по свойственной ему схеме: «сначала ударить потом подумать». Эта тактика,однако, не сработала должным образом во время студенческих выступлений и обещала ещё меньше успеха в предстоящей борьбе с молодым поколением французских рабочих, чьи организации ещё не подвергались разгрому.
Для поддержания порядка в деголлевской Франции была значительно увеличена численность военизированных сил — на каждого жителя Франции их приходилось больше, чем в какой-либо другой развитой капиталистической стране. Но даже такая мощная государственная машина сломалась при первом же серьезном испытании, тем самым сведя на нет теории всех отошедших от рабочего класса деятелей.
Революционная ситуация, подобная сложившейся во Франции в мае 1968, может сделать так, что 20 лет покажутся одним днем

Корреспондент английской газеты «Милитант»во Франции описывал следующим образом ситуацию, сложившуюся на заводе «Симка» в мае 1968 года.
«Предприятие напоминает полицейское государство в миниатюре: со своей заводской полицией и широкой шпионской сетью, выслеживающей в первую очередь профсоюзных деятелей. Причем эта система призвана не только выполнять функции подавления непосредственно на производстве,но и контролировать жилые дома и больницы компании. Иммигранты составляли здесь 60% рабочей силы. Во время забастовки 4000 иностранных рабочих были заточены в заводском общежитии.Люди, попытавшиеся выйти из общежития, рисковали попасть под подозрение по той простой причине, что „работы нет, и вам некуда идти“».

Девяносто процентов французских студентов все ещё были выходцами из крупной и мелкой буржуазии. Даже отпрыски министров и дети главного начальника полиции принимали участие в майских событиях. Непомерная концентрация этой «золотой молодежи» в неэффективных и убогих«фабриках просвещения» с их жесткими принципами организации учебы и общественной жизни в студенческих городках неизбежно вела к конфликтам между студентами и преподавателями.К тому же ходили упорные слухи о том, что с молчаливого согласия университетских властей в студенческих городках беспрепятственно действовали полицейские шпионы. Не хватало помещений — библиотеки, лаборатории и лекционные залы были переполнены; три четверти студентов не заканчивали курса и, по меньшей мере, каждый второй был вынужден подрабатывать,чтобы как-то прожить, что далеко не лучшим образом отражалось на учебе.

События мая 1968 года начались в парижских университетах, сперва в университете Париж X — Нантер, а затем и самой Сорбонне

Сам по себе этот инцидент большого значения не имеет, но меры наказания, принятые в отношении студентов, а также постоянное вмешательство в ход событий полиции вызывают эскалацию студенческих протестов и превращают Нантер в исходный пункт движения, которое быстро перекидывается на другие университеты и средние школы по всей стране. Центральные лозунги движения: улучшение условий учебы, свободный доступ в университеты, больше личной и политической свободы, освобождение арестованных студентов. К этим лозунгам вскоре добавляются другие

В некоторых городах, например, в Каэне и Бордо, происходят общие демонстрации рабочих, студентов и школьников. 12 апреля, после убийства на берлинской улице немецкого студента Руди Дучке, совершенного взбешенным правым радикалом, в Париже проходит демонстрация солидарности.

22 марта 142 студента занимают здание администрации университета Нантера. Администрация реагирует на это тем, что полностью закрывает университет на месяц. Конфликт перебрасывается в Сорбонну, старейший университет во Франции в Латинском квартале Парижа. 3 мая представители различных студенческих организаций собираются обсудить вопрос о том, как повести эту кампанию протестов. В то же время крайне правые группы демонстрируют поблизости свои силы. Декан университета звонит в полицию и требует, чтоб университетский городок был очищена. Спонтанно собирается огромная демонстрация. Полиция действует крайне жестоко, и студенты в ответ начинают сооружать баррикады. К утру около ста человек ранены, несколько сот арестованы. На следующий день проходит суд над арестованными. 13 участников демонстрации получают строгие наказания исключительно на основании показаний полицейских.

Правительство и пресса пытаются описать уличные бои в Латинском квартале как заговор радикалов и смутьянов. Компартия тоже присоединяется к хору голосов против студентов. "Вождь номер два" КПФ Жорж Марше, который потом станет ее генеральным секретарем, пишет в партийной газете Юманите разгромную передовицу, осуждая студенческих "псевдореволюционеров". Он обвиняет их в потакании "провокаторам-фашистам". Особенно раздражает Марше тот факт, что студенты "распространяют листовки и другую пропаганду возле заводских ворот и в районах, где проживают рабочие-иммигранты". Он рычит: "Нужно разоблачить этих фальшивых революционеров, так как они объективно служат интересам голлистского режима и ведущих капиталистических монополий".

Но эта провокация не имеет успеха.

В первые дни студенческих выступлений многие студенты отправлялись на заводы агитировать рабочих присоединяться к их борьбе и уходили ни с чем. К концу третьей недели мая 10 миллионов рабочих последовали их примеру, а затем, в июне, студенческие организации и газеты снова были запоздало запрещены голлистским режимом.

Ни один слой населения не остался незадетым репрессиями. Поведение правительства, отвратительная деголлевская манера игнорировать кризис, сам казарменный язык Де Голля, — все это подтолкнуло людей открыто выразить свое негодование, вынашиваемое в течении долгих лет произвола и «личной власти».

Наряду с рабочим классом одну из ведущих ролей в революции 1968 г. играли студенты и школьники. Еще в начале 1960-х годов французские студенты были вовлечены в большое движение против войны в Алжире. Не менее решительно они поддержали борьбу за независимость Вьетнама.

В начале 1968 г. студенты заявили о себе требованиями отменить многочисленные ограничения и устаревшие правила в системе образования. Этот протест перерос в открытые столкновения с полицией на улицах университетских городков.

Каждый удар полиции усиливал гнев и решительность учащейся молодежи. 6 мая полиция жестоко расправилась с 60-тысячной демонстрацией студентов в Латинском квартале Парижа. Защищаясь, студенты принялись возводить баррикады из всего, что попадалось под руку.

Отступления полиции всегда сопровождались бурными аплодисментами зрителей на балконах. Парижане снабжали демонстрантов продуктами и радиоприемниками, прятали их в своих квартирах.

Единовременный порыв рабочего и студенческого движения привел к еще более быстрому росту массовых выступлений.

1 мая сто тысяч человек вышли на улицы Парижа, чтобы отметить праздник солидарности трудящихся. Поднимая кулаки, молодежь скандировала: «Работу молодежи!». В демонстрации участвовали рабочие самых разных отраслей. Повсюду провозглашались требования 40-часовой рабочей недели, профсоюзных прав и отмены последнего постановления об отмене социального обеспечения. З мая типографские рабочие выступили с угрозой забастовки. Водители парижских автобусов провели спонтанную забастовку против увеличения рабочего дня, в результате в одном из предместий курсировали 10 машин вместо 180. 5 мая 569 работников покинули цеха сахарного завода. 6 мая о своей готовности вступить в стачечную борьбу заявляют водители такси и почтовые работники.

На следующий день профсоюзы полицейских (!) обсуждают требования и предлагают провести акцию 1 июня. На Корсике начинают захват предприятий молодые сельхоз-рабочие. Грозятся забастовкой авиадиспетчеры. На автозаводе Берлье бастующие в течение 24-часов отстаивают выплату надбавок. Свои требования обсуждают профсоюзы металлургов Гортени, бастующие уже месяц, и блокируют в течение часа одну из общегосударственных магистралей. В руках забастовщиков — литейный завод; швейная фабрика занята работницами на недельный срок.

На западе Франции в демонстрациях участвовали энергетики, транспортники, машиностроители, рыбаки, почтовые работники, строители, учителя, учащиеся школ. 8 мая в демонстрациях приняли участие: в Бресте — 30 тыс. чел., в Кемпере —20 тыс., в Руане — 10 тыс., в Сан Бриек впервые с момента освобождения прошла 10-тысячная демонстрация, в Морле на улицы вышли 12 тыс., в Анжье с Нанте — 20 тыс., в Ле Маже — 10 тыс.

Мощная волна рабочего движения подхватила и закружила в своем потоке лидеров различных партий и профсоюзов. Поведение властей – администраций университетов, министров, полиции только накаляло обстановку, усиливало гнев и возмущение.

Продажные лидеры профсоюзов, славящиеся своим оппортунизмом, под давлением низов решились-таки на однодневную забастовку. Они рассчитывали, что 24-часовая забастовка выплеснет основное возмущение и жизнь вернется на круги своя. Французские профсоюзные лидеры часто проводили такие акции, нацеленные на рассеивание и расслабление энергии рабочего класса в момент его готовности к серьезной борьбе.

Но, несмотря на ухищрения социал-приспешников из проревизионистских профсоюзов, всеобщая забастовка 13 мая не ограничилась 24 часами. Она обратилась в грандиозную демонстрацию рабочей солидарности и оказала огромное влияние на сознательность пролетарских масс. Представьте себе, в этот день на улицы Парижа вышел 1 миллион человек, в Марселе — 50 тысяч, Тулузе — 40 тысяч,
Бордо — 50 тысяч, Лионе — 60 тысяч.

Генеральная Ассамблея сорбонских повстанцев еженочно собирала в здании амфитеатра более 5 тысяч человек. В скором времени почти все французские университеты были в руках студентов. Студенты проявляли чудеса мужества и находчивости. Они организовывали спецбригады по строительству баррикад, для оказания помощи раненым, для перевозки почты на мотоциклах с красными флагами и т.д.

«Железные батальоны» промышленного пролетариата в это время были готовы уже вступить в бой и увлечь за собой новые слои общества, еще не имеющие опыта борьбы. Студенчество же, наряду с интеллигенцией совершили уже предварительный маневр, проделали первую брешь в рядах противника, но довести дело до окончательной победы невозможно без армии пролетариата.

После участия в акции 13 мая рабочие находились под сильным впечатлением от всего произошедшего и, спустя несколько дней, а в некоторых случаях и несколько часов, снова вступили в сражение, оспаривая право на управление страной.
Студенческие выступления и массовые демонстрации рабочих прорвали плотину: движение начато и его уже не остановить. 15 мая забастовки и занятия рабочими предприятий охватили автозаводы «Рено», судоверфи, больницы, а также национальный центр «Одеон».

На ремонтном заводе аэропорта Орли-Нор ежедневно проходили митинги и совещания забастовочного комитета, собирающие каждое утро по нес-колько тысяч человек. Соблюдалась строжайшая дисциплина, необходимость которой все понимали, а за оборудованием смотрели даже лучше, чем обычно.

К 16 мая закрылись порты Марселя и Гавра, Велдансе, на юге Франции прервал свой маршрут Трансьевронейский экспресс. Газеты все еще выходили, но печатники осуществляли частичный контроль над тем, что печатается. Многие общественные службы функционировали только с разрешения бастующих.

Вступившие в борьбу фермеры выступили с решительными требованиями, подкрепив их действиями.

Все новые склады и поместья переходят в руки бастующих. Юристы организо-вали свои акции. Их, как и всех госслужащих, волновал вопрос о своей роли, если таковая найдется в социалистическом обществе. 200 хранителей музеев съехались со всей страны, чтобы обсудить вопрос о роли музеев в обществе, а их подчиненные, увлеченные всеобщим порывом об-новления страны, принялись за критический пересмотр старомодного, неэффективного, чересчур централизованного управления музеями.

Архитекторы и градостроители поверили в скорое осуществление своей сокровенной мечты — в то, что их таланты и способности будут служить всему обществу, а не богатому меньшеству. Больницы переходили на самоуправление, в них избирались и действовали комитеты врачей, пациентов, практикантов, медсестер и санитаров.

Группа литераторов захватила штаб-квартиру Общества писателей. Общее собрание новорожденного профсоюза писателей поставило на повестку дня вопрос «о статусе писателя в социалистическом обществе». Кинематографисты выработали целую программу обновления кинопромышленности. Изложенные в ней принципы шли в русле плановой социалистической экономики. Художники наполняли свои работы социальным смыслом и выставляли их в огромных галереях — цехах авто- и авиазаводов. Актеры выезжали со спектаклями на бастующих заводы. Оперные певцы требовали самостоятельно контролировать свой жанр.

Премьер-министр Франции Помпиду в своем выступлении по телевидению заявил: студентам не стоит слушаться агитаторов, а гражданам — поддаваться анархии. Но на заводах не было анархии. Там царили спокойствие и порядок.

Помпиду остался в одиночестве «Де Голль в Румынии возглавил правительство в изгнании», — шутили парижане. Словно призрак, вернувшись на родину 19 мая, Де Голль оказался жалким узником Елисейского дворца.

Сотни комитетов действия самых разных предприятий, учреждений, университетов, школ, кварталов почувствовали необходимость сотрудничества. Например, в департаменте Луар Атлантик рабочие, крестьяне и студенты все свои решения принимали сообща. В центре департамента — Нанте, Центральный забастовочный комитет взял на себя осуществление контроля за движением транспорта на въездах и выездах из города.

Не бойтесь рогатых зверюг! ("les vaches" -коровы - так называют полицию)

Дорожные блок-посты, сооруженные для этой цели транспортными рабочими, действовали с помощью школьников. Это желание людей установить свой порядок было настолько непреодолимо, что городским властям и полиции пришлось закрыть глаза и покорно отступить.

20 мая вся страна останавливается в объятиях генеральной стачки, хотя ни профсоюзы, ни партии, ни какие-то другие организации не призывали к ней. Фабрики и заводы, учреждения, университеты и школы, промышленная система и транспорт парализованы. Артисты, журналисты, даже футболисты вступают в движение. Десять миллионов французских рабочих, из общего количества в 15 миллионов, участвуют в стачке. Более поздние исследования ревизовали эту цифру вниз до 7-9 миллионов, но даже и эта низкая оценка представляет собой наиболее обширную всеобщую стачку за всю историю Франции. "Всего" 3 миллиона рабочих приняли участие во всеобщей забастовке 1936 года; 2,5 миллиона рабочих участвовали в генеральной стачке 1947 года.

Волна стачек достигает пика между 22 и 30 мая, хотя не утихает до самого июля. Более 4 миллионов рабочих бастовало в этот период дольше трех недель; 2 миллиона — дольше четырех недель. Согласно данным министерства труда, в 1968 году по причине длительных забастовок было потеряно 150 миллионов рабочих дней. Для сравнения, стачка горняков Великобритании в 1974 году, которая вынудила уйти в отставку консервативное правительство Эдварда Хита, привела к потере 14 миллионов рабочих дней.

20 мая правительство фактически утратило контроль над страной. Повсюду раздаются призывы к отставке де Голля и его правительства: "Десять лет — хватит!" 24 мая де Голль пытается восстановить контроль при помощи переданного по телевидению обращения к стране. Он обещает провести референдум, дать студентам и рабочим больше прав в университетах и на предприятиях. Но это выступление лишь более явно обнаруживает его собственное бессилие. Обращение не оказывает никакого эффекта.

Де Голль обеспечил безопасность французского капитализма, при этом он был вынужден опираться на различные классы общества.Ему даже пришлось принять меры, пришедшиеся не по вкусу части капиталистов и мелких буржуа,— тем, кто резко возражал против отказа от французской колонии в Алжире, Он также осуществил государственное вмешательство в ранее беспрепятственное хозяйничанье капитала, повлекшее за собой процветание крупного бизнеса и ограничение поля деятельности мелкой буржуазии,в особенности мелкого предпринимательства. Более того, даже эти слои оказались частично лишенными публичного права обсуждения, оспаривания и критики, так как была введена жесткая цензура средств массовой информации.
В действии была особая форма личной власти. Когда де Голль стал президентом, он заявил:«Я принадлежу всем, и все принадлежат мне». Он проводил политику игнорирования парламента,предпочитая управлять указами, сдобренными иногда плебисцитом

В эти дни же политического противостояния глава государства Шарль де Голль полностью утратил связь с реальностью, более того, — подвергся всеобщему осмеянию. Мировая пресса писала о нем не иначе как об анахронизме. Де Голль отсутствовал слишком долго, а вернувшись не нашелся, что сказать. Когда же, наконец, 24 мая он обратился к народу с семиминутной речью, его выступление полностью бойкотировалось телевидением и передавалось только по радио. В своем обращении де Голль согласился с тем, что доля участия французского народа в управлении обществом оставляет желать лучшего, но все, что он мог предложить, это референдум по вопросу о формах «участия» простых французов в управлении. Он заявил, что ставит на карту свое будущее, связывая его с результатами референдума. После этого наступило всеобщее разочарование.

Речь де Голля не удовлетворила никого. Миттеран призывает к всеобщим выборам. Демонстрация рабочих и студентов в этот вечер (24 мая) в очередной раз заканчивается баррикадами.
Политика примирения и уступок не смогла рассеять волну народного протеста, а только укрепила решимость рабочего класса отстаивать свои завоевания. Убедившись в серьезности подобных намерений, власть предержащие наконец потеряли «терпение» и решили вернуться к своей обычной тактике: был отдан приказ штурмовать баррикады, и наступила вторая в истории майских событий«кровавая пятница», — ночь на 25 мая запомнилась как ночь жесточайшего насилия во многих городах.

В Париже все началось с выступления министра внутренних дел, прозвучавшего в 3 часа утра,в котором он призывал население города дать отпор «уголовным подонкам», возбуждающим беспорядки на улицах. Рабочие и студенты не замедлили отреагировать на это ироническим заявлением: «Все мы — подонки!» В Латинском квартале и за его пределами разгорелись ожесточенные схватки. К рассвету 800 человек были арестованы, 1500 ранены. Два человека погибли: лионский полицейский и парижский студент.

А на фоне развернувшейся трагедии состоялась решающая встреча на улице Гренель
Казалось, что профсоюзные лидеры и члены правительства — единственные, кто хочет, чтобы движение прекратилось. Лидеры профсоюзов жаждали переговоров с правительством и лидерами предпринимателей. Рабочие лидеры не постеснялись помчаться на переговоры с правительством, буквально висевшем в воздухе, и держать совет с боссами, запертыми в своих конторах!
Один журналист отмечал: «Они не только не свергли Помпиду, но даже пришли договариваться с ним!» Впрочем, тоже тайно! Миллионы рабочих были прикованы к своим радиоприемникам в ожидании новостей с улицы Гренель. Толпы журналистов окружили здание Министерства социальных вопросов, где проходили переговоры.

За день до этого состоялась демонстрация ВКТ, на которой молодые рабочие несли плакаты со словами: «Сети, не сдавайся!», «Прощай де Голль!», «Власть лежит на улицах!», «Власть — рабочим!».
Два дня и две ночи 49 «мучеников» трудились не покладая рук на переговорах, и, наконец,произвели на свет целый список важных реформ. Профсоюзные лидеры уходили из зала переговоров уставшими, но с улыбками на лицах. Они ждали похвалы и почестей за то, чего добились чужими руками… за крупнейшие со времен Освобождения завоевания рабочих.

Мы все нежелательные (элементы)

Корреспондент «Санди Тайме», будучи хорошо осведомленным о балансе сил за пределами зала переговоров, отдал должное подобным «уступкам»: «В такой ситуации и непрофессионал мог бы договориться с правительством на самых выгодных условиях!» Революционная угроза, нависшая над самим существованием государственного строя, помогла вырвать у правительства реформы, каких невозможно было добиться за долгие годы споров и переговоров.

Plebiscite : qu’on dise oui qu’on dise non il fait de nous des cons.
Как ни проголосуешь на плебисците, «да» или «нет», из тебя всё равно сделают козла!
Le patron a besoin de toi, tu n’as pas besoin de lui.
Ты нужен шефу, а он тебе нет.

Travailleur: Tu as 25 ans mais ton syndicat est de l’autre siècle.
Рабочий! Тебе 25 лет, но твой профсоюз из прошлого века!

Soyez réalistes, demandez l’impossible.
Будьте реалистами, требуйте невозможного! (Че Гевара)

On achète ton bonheur. Vole-le.
Твоё счастье купили. Укради его!

Sous les pavés, la plage !
Под булыжниками мостовой — пляж!
Ni Dieu ni maître !
Ни Бога, ни господина!

Debout les damnés de l‘Université.
Вставай, проклятьем заклеймлённый университет!

SEXE : C‘est bien, a dit Mao, mais pas trop souvent.
СЕКС: Это хорошо,— изрек Мао,— но не слишком часто. (Пародия на популярные среди левых Цитаты Мао Цзэдуна)
Je t‘aime! Oh! dites-le avec des pavés!
Я тебя люблю! О, скажи мне это с булыжником в руке!

Camarades, l‘amour se fait aussi en Sc. Po, pas seulement aux champs.
Товарищи! Любовью можно заниматься и в Школе Политических наук, а не только на лужайке.

Mort aux vaches!
Смерть ментам! (букв. коровам)

Travailleurs de tous les pays, amusez-vous!
Пролетарии всех стран, развлекайтесь!

L’imagination au pouvoir
Вся власть воображению!

Le réveil sonne : Première humiliation de la journée !
Звонит будильник. Первое унижение за день.

Imagine : c’est la guerre et personne n’y va !
Представь себе: война, а на неё никто не пошёл!

«Структуры для людей, а не люди для структур!»,