jaga_lux_2

"Впрочем, чудное было время. Хоть и душили нас эти падлы, а время было чудесное." В.Аксенов

Кто не помнит этот символ оттепели, красавицу с лицом из весенних веток, созданный фантазией чудесного художника - литовца Стасиса Красаускаса! И разве были такие среди молодых, кто не зачитывался уникальным журналом "Юность" от корки и до корки? Борис Полевой считал делом своей жизни открывать новые имена, имена молодых и веселых, которые своим дыханием смогли растопить застывший черный лед прошлого.

Среди них Василий Аксенов был на особом месте. Мы не просто читали его повести "Коллеги", "Звездный билет", "Апельсины из Марокко" - мы жили так. Говорили этим языком, так шутили и прикалывались, так же верили в себя. Это мы плыли по реке в ледоход и бегали по палубе на  том пароходе, который был "белый беленький - черный дым над трубой", это мы смотрели на мир сквозь призму благородства и верности идеалам, это для нас был парадиз, как говорил Петр 1, на пляжах Балтики, и мы плакали, слушая музыку Баха на улицах Таллина.

Фильмы, песни, Ливанов, Збруев, Олег Даль, умерший в 39 лет, Олег Анофриев, Жанна Прохоренко, Тамара Семина, Нина Шацкая - это те лица, которые остались в молодости, еще не артисты, а ребята и девушки, которые сыграли самих себя, свое поколение - открытое и честное.
Он был наш, "оттепельный" "The catcher in the rye", весь проникнутый не только нашим сумасшедствием молодости, но и беспредельной верой в собственную гениальность. Мы так серьезно рассуждали обо всем мировом порядке, так много знали, были такими бескомпрмиссными и уверенными в своих оценках. Да-а, "то были дни, мой друг, что тот волшебный круг, мы пели песни, пили до утра - those were the days, my friend, we thought they never end" - в общем, forever and a day...

Чтобы узнать, какими мы были, стоит прочитать Аксенова - это правда.
Почему рисунок звездного неба напоминает след от компостера на билете? Возможно потому, что самый обыкновенный железнодорожный билет может стать пропуском на далекие звезды... Мы были талантливы и свободны, все и во всем. Если мы мечтали о свободе, и считали себя такими - то даже в нашем искаженном, самом несвободном из миров были и остаемся свободными навсегда.

Пронзительное чуство сюрреалистической истинности нашего чудного бытия вызывала и до сих пор вызывает любимая "Затоваренная бочкотара"

"Затоварилась бочкотара, зацвела желтым цветком,
затарилась, затюрилась и с места стронулась
Из газет
В палисаднике под вечер скопление пчел, жужжание, деловые перелеты с георгина на подсолнух, с табака на резеду, инспекция комнатных левкоев и желтофиолей в открытых окнах; труды, труды в горячем воздухе районного центра.
Вторжение наглых инородцев, жирных навозных мух, пресыщенных мусорной кучей.
Ломкий, как танго, полет на исходе жизни — темнокрылая бабочка — адмирал, почти барон Врангель.
На улице, за палисадником, все еще оседает пыль от прошедшего полчаса назад грузовика"


"По сути дела Вадим Афанасьевич жил двойной жизнью, и вторая, халигалийская, жизнь была для него главной. Каждую минуту рабочего и личного времени он думал о чаяниях халигалийского народа, о том, как поженить рабочего велосипедной мастерской Луиса с дочерью ресторатора Кублицки Роситой, страдал от малейшего повышения цен в этой стране, от коррупции и безработицы, думал о закулисной игре хунт, об извечной борьбе народа с аргентинским скотопромышленником Сиракузерсом, наводнившим маленькую беззащитную Халигалию своими мясными консервами, паштетами, бифштексами, вырезками, жюльенами из дичи."

"Кривя бледные губы в дипломатической улыбке, появилась Хунта. На ногах у нее были туфли-шпильки, на шее вытертая лисья горжетка. Остальное все свисало, наливалось синим. Дрожали под огромным телом колосса слабые глиняные ножки.
— А я уж думала, наш друг приехал, синьор Сиракузерс, а это всего лишь вы, месье Дрожжинин. Какое приятное разочарование!
Ночь Вадим Афанасьевич провел в болотистой низменности Куккофуэго. Вокруг сновали кровожадные халигалийские петухи и ядовитые гуси, но солнце все-таки встало над многострадальной страной.
Вадим Афанасьевич протер глаза. К нему по росе шел Хороший Человек, простой пахарь с циркулем и рейсшиной."
    Не могла удержаться, чтобы не процитировать хоть несколько строчек.

Теперь мы все ходим в масках, мы нацепили их для защиты от враждебного мира. Эта анонимность интернета - характерная черта нашего времени. Все в броне - и у некоторых она выносит танковый выстрел. Непробиваемые.
Познай самого себя - надпись над входом в пещеру Дельфийского оракула. Но только в экстремальной ситуации это становится возможным - и еще в открытости отрочества и юности уже видна душа человека. Каждый несет свой мир, но главное - не переходить ту красную черту, черту подлости, оставаться тем человеком, чтобы не было стыдно перед идеалами и мечтами - своими же, но только в свободной и блистающей юности.

И теперь этот наш - не кумир, нет-нет, товарищ, друг и собеседник, говоривший на одном с нами языке, находится на краю жизни. Грустно, ребята. Хочется пожелать ему выздоровления, хотя, говорят, на это осталась какая-то совсем крошечная надежда.
Но одно мне хочется сказать - Василий Аксенов был и остался молодым, веселым, честным и порядочным. Остался человеком. Шебутные шестидесятые, пристукнутые "чугунными семидесятыми", для нас не закончатся никогда.

ПРИЛОЖЕНИЯ

На меня надвигается
По реке битый лед
На реке навигация
На реке ледоход

Пароход белый, беленький
Черный дым над трубой
Мы по палубе бегали
Целовались с тобой

Пахнет палуба клевером
Хорошо, как в лесу
И бумажка приклеена
У тебя на носу

Ах ты, палуба, палуба
Ты меня раскачай
Ты печаль мою палуба
Расколи о причал

Василий Аксенов прооперирован в связи с тромбом в сосуде кишечника в отделении общей хирургии института имени Склифосовского и находится там в реанимации. Как сообщает РИА Новости, писателя экстренно перевели в "Склиф" из института нейрохирургии имени Бурденко. Профессор Владимир Найдин, заведующий отделением реабилитации института имени Бурденко, полагает, что "у Аксенова… очень мощный организм и, пока он жив, можно надеяться".
- Здоровье мужа так же плохо, как и было, - едва сдерживает слезы супруга писателя. - У нас остается только надежда. Одна надежда...

Уже больше года прошло с того момента, как Василий Павлович прикован к больничной койке (напомним: в январе 2008-го у знаменитого писателя случился инсульт, с тех пор он восстанавливался в больнице). Узнав про непростую ситуацию со здоровьем, присматривать за любимым отцом тут же прилетела из Америки в Россию его дочь Елена. Почти полгода она выхаживала отца в клинике Института им. Бурденко. В августе 2008-го дочь Аксенова умерла во сне в квартире своей матери Майи Афанасьевны - случился сердечный приступ. Это был серьезный удар для всей семьи Василия Аксенова.

Казалось, пару месяцев назад Василий Павлович пошел на поправку. Стал двигать правой рукой, заниматься с логопедом, но...

- 22 февраля отца перевели в Склиф и сделали операцию. С тех пор состояние тяжелое, - пояснил сын писателя Алексей Васильевич.

Говорят, врачи обнаружили у писателя серьезные проблемы с сосудами.

- Василий Аксенов лежит в реанимации острых эндотоксикозов. Состояние крайне тяжелое, температура 37, - объяснили в столичном НИИ скорой помощи им. Склифосовского.

Мы желаем знаменитому писателю скорейшего выздоровления!

Писатель Василий Аксенов попал в реанимацию

Аксенов перенес инсульт 15 января 2008 года. В институте Склифосовского его прооперировали, удалив тромб. В марте того же года его по настоянию родных перевели в институт имени Бурденко. По словам профессора Найдина, Аксенов "шел на поправку, его состояние улучшалось, что большая редкость при таком диагнозе, и на этом благополучном фоне случилась такая беда".

В 1960-х известность Василию Аксенову принесли повести "Коллеги", "Апельсины из Марокко", "Затоваренная бочкотара". В 1970-х он написал неопубликованные в то время романы "Ожог" и "Остров Крым", принял участие в альманахе "Метрополь", а в 1980-м выехал в США и был лишен советского гражданства, которое ему вернули в 1990-х. В Америке он написал книги "Желток яйца", "Скажи изюм", "Бумажный пейзаж", "В поисках грустного бэби". В 1990-х у него вышли романы "Московская сага" и "Новый сладостный стиль", в 2000-х - "Вольтерьянцы и вольтерьянки" (премия "Русский Букер"), "Кесарево свечение", "Москва Ква-Ква" и "Редкие земли".

Василий Павлович Аксенов родился 20 августа 1932 года в Казани. Его родители были репрессированы в годы сталинского террора, поэтому подростку пришлось хлебнуть сиротства в детдоме.
Евгения Семеновна Гинзбург - мать писателя, автор знаменитой книги "Крутой маршрут". Когда их разлучили с сыном, он был еще малышом, а встретились они через 12 лет в Магадане. Он и стал первым слушателем "Крутого маршрута" - книги воспоминаний о трагедии жертв сталинского режима. Отца Аксенова, который был председателем Казанского горисполкома, арестовали в приемной М.И.Калинина, куда он был вызван всесоюзным "старостой".
Аксенову было 27 лет, когда он принес в редакцию журнала "Юность" свою первую повесть "Коллеги" (1960). У произведения был большой успех. Она попала в зону внимания критики, неоднократно переиздавалась, по ней был снят фильм, шли спектакли.
Критик Станислав Рассадин писал, что Аксенов вошел в литературу со своей темой и со своими героями. Герои его произведений - люди ищущие, деятельные, они ставят перед собой главную задачу: "бороться за чистоту своих слов, своих глаз и душ".
Повесть "Затоваренная бочкотара" (1968) была подвергнута ожесточенной критике. Красногвардейский райком столицы, проверявший работу парторганизации журнала "Юность", отметил в своем постановлении "порочность" повести. Суть заключалась в том, что произведение содержало предсказание, предупреждение о том, что страна движется в тупик, и стук колес лишь имитирует движение вперед.
Собственно, постепенная травля писателя началась еще в самом начале 60-х
Практически ни одно из его заметных произведений ("Звездный билет", "Апельсин из Марокко") не были пропущены официальной критикой. В. Аксенов вспоминал: "вначале нам казалось, что мы в разрыве с партией, до 63-го года. Казалось, что мы вместе, одно и то же дело делаем - это как после тифа выздоровление, страна после сталинизма. А потом вдруг Никита Сергеевич стал хулиганить в литературе, стучать кулаком, спустил с цепи свою свору..."
"Хрущевская" свора была менее страшной, чем "брежневская", хотя может быть и кусала больнее потому, что поколение шестидесятников в начале 60-х годов - поколение молодых литераторов. Когда в 1979 году был собран "толстый" альманах "Метрополь", содержащий произведения которые не были просмотрены цензурой десятков советских писателей, началась настоящая "траншейная война в Союзе писателей" (журнал "Монд").
Сигналом для "кампании" против "Метрополя" стал секретариат Московской организации Союза писателей. Он состоялся 20 января 1979 года. Первый секретарь Московской писательской организации Феликс Кузнецов обвинил авторов альманаха в аполитичности, а также упрекал в низком художественном уровне произведений.
Позже были другие обвинения: в том, что "Метрополь" готовился для публикации на Западе
В. Аксенов вспоминал, что действительно два экземпляра альманаха были переданы во Францию и Америку, но не для того, чтобы их там напечатать, а для сохранения, Когда стало понятно, что "Метрополь" в стране выпустить не удастся, авторы его дали согласие на публикацию альманаха на русском языке в американском издательстве "Ардис". Спустя время альманах вышел по-английски и по-французски.
Было решено в Москве устроить вернисаж "Метрополя", для ознакомления с ним публики. Сняли помещение. Праздник должен был состояться в кафе "Ритм" возле Миусской площади. Было приглашено около трехсот человек интеллигенции. КГБ отреагировал по-военному: квартал оцепили, кафе закрыли, опечатали по причине обнаружения тараканов, на двери повесили табличку "Санитарный день", а участников альманаха стали вызывать на допросы в Союз писателей. Начались репрессии, бившие почти по всем метропольцам: запрещали книги, уже вышедшие не выдавали в библиотеках, закрывали спектакли, выгоняли с работы.
В статье "Конфуз с "Метрополем" (г. "Московский литератор") Феликс Кузнецов писал: "Эстетизация уголовщины, вульгарной, "блатной" лексики, этот снобизм наизнанку, да, и по сути дела, и все содержание альманаха "Метрополь" в принципе противоречит корневой гуманистической традиции русской советской литературы...
Не надо варить пропагандистский суп из замызганного топора и представлять заурядную политическую провокацию заботой "о расширении творческих возможностей советской литературы". 12 августа 1979 года "Нью-Йорк тайме" опубликовала телеграмму протеста американских писателей Курта Воннегута, Джона Апдайка и других. "Литературная газета" (Ф. Кузнецов) напечатала статью "О чем шум?" - ответ американским писателям.
Выход Аксенова из Союза писателей СССР был добровольным: он отправил членский билет по почте в Секретариат правления СП РСФСР в знак протеста против отмены решения о приеме в члены Союза Евгения Попова и Виктора Ерофеева - участников альманаха. В 1980 году Василий Аксенов уехал за границу. Живет в США, в Вашингтоне, совмещая писательскую работу с преподаванием в университетах. За рубежом вышли его романы "Ожог", "Остров Крым", "Бумажный пейзаж", "Скажи, Изюм", сборник рассказов "Право на остров", книга об Америке "В поисках грустного бэби" и другие произведения. Пишет на русском и английском языках.
В последние годы постоянно бывает в России...

Победа молодости. Тринадцатую Букеровскую премию за лучший роман года на русском языке получил Василий Аксенов ("ВН")

Случилось ожидаемое. Роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки» («Октябрь», 2004, №1--2; книжное издание -- М., «Изографус», 2004) одолел пятерку сильных конкурентов. Тринадцатым русским букероносцем, лауреатом премии «Букер -- Открытая Россия» стал Василий Аксенов.

Награда вполне заслуженная. Аксенов написал очень «свою» книгу -- звонкую, лихо закрученную, лиричную и -- несмотря на бесчисленные каскады перченых шуток, фейерверки неожиданных придумок, вереницы изысканных цитат -- пронизанную светлой печалью. Совершив дерзкий набег на «столетье безумно и мудро», дерзнув вывести на сцену «мужа единственного» (он же «фернейский злой крикун, поэт в поэтах первый») и «богоподобную царевну киргиз-кайсацкия орды» и даже описав секретную -- никаким историкам неведомую! -- встречу Екатерины Великой с Вольтером, Аксенов остался самим собой -- знакомым и неожиданным. В шебутном и чреватом нешуточными трагедиями карнавале шестидесятых годов осьмнадцатого века проглядывают черты других -- аксеновских -- шестидесятых. Тех, что не хотят заканчиваться и в XXI веке. И имеют на то полное право.

Читая премированный роман Аксенова, понимаешь, что молодость -- это не возраст, а состояние души. И не помеха ей горький исторический опыт как времен минувших (были в XVIII веке не только фижмы, амуры, менуэты и энциклопедисты, но и фанатизм, бунты, коварство, звериная жестокость), так и совсем недавних, что крепко памятны Аксенову. Бессмысленно сравнивать «вольтерьянскую» фантасмагорию с давно вошедшими в историю словесности «Затоваренной бочкотарой» и «Ожогом», «Поисками жанра» и «Скажи: изюм». Каждая книга мастера неповторима (а написал их сегодняшний лауреат превеликое множество), но до чего же радостно убедиться: Аксенов по-прежнему Аксенов. Такой же изобретательный, задиристый жизнелюбивый. Такой же свободный, добрый и молодой.

Андрей НЕМЗЕР

N°222
03 декабря 2004 Время новостей

http://avvas.livejournal.com/tag/Василий+Аксенов
http://aquarium.lipetsk.ru/MESTA/chtivo/aksyonov.htm

http://www.ruvideo.com/lofiversion/index.php/t52670.html